Исповедь бесплодного мужчины

Печатаю этот текст с разрешения автора Александра Баранова, сейчас Александр - папа трёх мальчиков.

Мужчине не так много отведено в этом мире. Ходить по миру и разбрасывать семя - одна из немногих забав, где он может поучаствовать в празднике жизни. И если семя его не дает всходов, мужчина бесполезен. Что жив что мёртв.

Так думал я, комкая в руках лист бумаги со своим спермотестом. Сонный врач в роскошной берлинской родовой клинике вынес приговор: “86 процентов сперматозоидов обездвижены. Остальные еле ворочаются. Сами не доплывут, надо делать эко.”

Теперь понятно, почему мы шестой год пашем и сеем, сеем и пашем, только ни вашим ни нашим.

"А как их развеселить? Может диету поменять? Может спорт?”, - Врач пожал плечами: "Это науке неизвестно. Да и возраст ваш уже не тот. Не волнуйтесь, многие мужчины страдают бесплодием к пятидесяти.” Что? Что он сказал? Бесплодие??? А он вообще знает, что для мужчины легче услышать слово рак чем слово бесплодие? В самых тайных пыльных уголках сознания я хранил страх, что никогда не стану отцом. Там же хранился ресурс, чтобы простить женщину, которая не сможет подарить мне ребенка. Но там не было ничего, что могло бы простить меня самого.

Господи, лучше бы бесплодной была жена. Я бы тогда мог контролировать ситуацию: проявить милосердие, поддержать, стать великодушной жертвой. На худой конец, вбросить семя где-то в другом месте.

Как любой мужчина, я был воспитан в лучших традициях патриархата. Это наша библия, наш уголовный кодекс, первая статья которого гласит: ты должен быть всегда верхом на белом коне. Никогда, ни при каких обстоятельствах не слезай с белого коня, там внизу на земле ты никому не нужен. Лучше умри верхом.

Мёртвое семя это вон из седла, лицом в грязь.

Комната, где производится забор эякулята, запомнилась обилием салфеток. Заговорщически притушенный свет, мол, мы-то знаем, темнота - друг молодежи, кожаное кресло, накрытое большой салфеткой, стопки салфеток по углам. Сделай быстро свой позор и утрись. Полка с дверцей в соседнюю лабораторию. Как кончишь, в буквальном смысле, поставь баночку с твоим именем на полочку и постучи в дверцу. Дверца откроется, и рука заберет твоих ребят на проверку. Замызганные журналы с немецкими милфами с огромными грудями. Большой телевизор с каталогом порнофильмов. Даже фильмы с насилием. Кого что заводит. Первый раз мне понадобилось немало времени, чтобы просто прийти в себя. Мне казалось, что вот-вот постучат: нельзя ли побыстрее? Представил сотни мужчин, дергающих себя за дето-неродный орган в темноте на этом кресле перед телевизором. Брезгливо просканировал комнату на предмет белесых пятен предыдущих гостей, пролистал журналы и каталог, выключил телевизор. Нет, рыцарь на белом коне сможет и сам, без посторонней помощи. Как будто это могло спасти моё достоинство.

Господи, лучше бы бесплодной была жена. Я бы ходил с ней на тесты, понимающе кивал на приемах у врача, похлопывал бы её, плачущую, по спине. Только не наоборот.

На моей памяти, как минимум, две женщины забеременели от меня. Обе сделали аборт до того, как я узнал. Теперь вспоминал с горькой гордостью: и мы были рысаками. Старшему было бы двадцать пять.

Что ж ты дотянул? Кончилось твоё семя, скоро кончится и твоё время.

Иногда меня посещала слабая, как моё семя, надежда. Один мой товарищ также зря носил яйца, по мнению врачей, а потом женился заново и вуаля, уже двое натурально зачатых детей. Другой товарищ знал о своём бесплодии много лет, предупредил невесту и благополучно залетел с ней чуть не с первого раза после свадьбы. Сейчас гордо нянчит сына. Я предложил жене развестись. Ты ещё совсем молодая, что со мной мучиться, тебе надо рожать, найди себе жеребца, а со мной каши не сваришь. Она улыбнулась и поцеловала меня. Дурак ты, я остаюсь с тобой. Ходить с тяжестью на душе не было больше сил, и я попросил помощи у знакомого коуча. Мы сели рядом, он спросил: о чём хочешь поговорить? Я ловил воздух ртом, как рыба. Казалось, никакая сила на земле не заставит меня сказать эту фразу. Есть уязвимость, а есть убийственная уязвимость. Мужчина и его семя. Спрятанная в яйце (как символично) смерть Кощея на конце иглы. Кстати, не зря ли игла с ушком выглядит как сперматозоид. В семени заложено мужское бессмертие, ровно как и мужская смерть. Я собрался с последними силами, как на эшафот, и выдавил: “Я не мужчина. Я не могу продолжить свой род.” Дальше я просто говорил и говорил, вытирая слёзы кулаком, а он просто слушал. Я не помню, сказал ли он хоть что-то. Да и не надо было ничего говорить, надо было лишь слушать. Когда я высказался, я понял, что не умер от страха, что коуч не сбежал в ужасе. Что есть жизнь после признания. Я слез с белого коня, и мне стало стократ легче.

И мы пошли на ЭКО.

Эко для меня, всего из себя природно-натурального, тоже было позором, но меньшим. Я боролся с идеей пробирочных детей, бунтовал, предлагал лучше усыновить. А потом сдался: трудно найти что-то натуральное в нашей жизни в городе в двадцать первом веке, так что упираться? Наши тела скоро совсем разучатся что-то делать самостоятельно, нет ничего дурного в том, чтобы тело немного направить, немного помочь. Мы поменяли клинику и начали тесты и уколы. Перспективы были самые радужные: жена молодая и здоровая, всё получится. Помню краем уха, как врач похвалила мою сперму: "такая живая, более 70 процентов активных". Я не слушал её, лишь отметил: какая-то хрень. либо раньше врали либо сейчас. Либо всё это целиком чушь.

Но эко всё равно не получилось. То ли не срослось, то ли не приросло. Когда мы отплакали и восстановились после гормонов и эмоций, мы сказали друг другу: к чёрту. С нас хватит этих мук. Нет так нет. Как-нибудь потом, в другой жизни.

Впервые за шесть лет мы перестали считать дни овуляции, укреплять семя креветками и кефиром, закидывать ноги к потолку после секса. Мы просто забили.

А через девять месяцев Аюна вручила мне тест на беременность с двумя полосками. А ещё через девять месяцев в мир пришёл наш сын. Сто процентов натуральный, сделанный "своими руками”.

В самые тяжелые моменты квеста за ребёнком я вспоминал слова нашего семейного тибетского врача и шамана: “Если у мужчины есть яйца, а у женщины матка, они смогут иметь детей.” Эта фраза держала нас на плаву всю дорогу и оказалась пророческой. Моей сперме место в лоне моей любимой, а не в лаборатории под микроскопом. Всё получится, если есть вера и любовь, всё остальное от лукавого.

Наша беседа с Александром Барановым «О чём думают мужчины, у которых не получаются дети»:

Поделиться в соцсетях: